Заросший пруд, 1888
Октябрь. Домотканово, 1895
|
|
Серов снова обратился к истории в 1899 году. Характерно, что первые исторические композиции родились как иллюстрации к книге «Царские охоты» Н.И.Кутепова, то есть так же, как родились образы Пушкина и «Тройка», и в том же году. Но в отличие от пейзажного решения темы в иллюстрациях к Пушкину, в иллюстрациях к «Царским охотам» по самой сути задачи сюжетное начало стало ведущим, а пейзаж - фоном, местом действия, дополнением и эмоциональным истолкованием сюжета. Пейзажный фон мог тут быть очень различным в своей эмоциональности: динамически-взволнованным в «Выезде Петра II и цесаревны Елизаветы Петровны на охоту» (1900, Государственный Русский музей) или лирически-умиротворенным в «Выезде Екатерины II на соколиную охоту» (1900-1902, Государственный Русский музей), но он всегда играет большую роль в общей трактовке сюжета. Вместе с тем этот пейзаж был, по существу, применением в исторической композиции тех пейзажных образов, той трактовки природы, которую мы находим в собственно пейзажных работах этого времени.
Это особенно ясно выступает в динамически-экспрессивном изображении нищей старой деревни в «Выезде Петра II и цесаревны Елизаветы Петровны на охоту» и в бодрящем зимнем пейзаже акварели «Юный Петр I на псовой охоте» (1902, Государственный Русский музей).
Самая первая из этих исторических иллюстраций - «Выезд Петра II и цесаревны Елизаветы Петровны на охоту» - является едва ли не лучшей во всех отношениях. Она захватывает своим настроением молодого веселья быстрой скачки, обаянием юных всадников и чарует красотой всей тонкой, как бы переливающейся серебром гаммы серебристо-серых, коричневых и красноватых тонов. Как будто бы незатейливая по сюжету, она глубоко содержательна в своем показе эпохи и ее контрастов. И здесь пейзажу принадлежит большая роль. Всадники проносятся, как некое чудесное и фантастическое видение, по старой убогой деревне. Бенуа в свое время упрекал Серова в том, что, введя на первом плане упавших на колени старика и старуху нищенку, тот внес в историко-жанровую сцену социальную тенденцию. Эту мысль уже не как упрек, а как похвалу Серову можно найти в послереволюционной литературе о художнике. Но вряд ли эта мысль верна. Серова тут интересовало другое - острый контраст старого и нового, и он ввел фигуры крестьян ради того же, ради чего изобразил скачку юных «заморского обличья» царственных всадников на фоне именно старой убогой деревни с ее старинной церковью и неизбежной «стаей галок на крестах» (Пушкин), да еще в унылую осеннюю погоду. И надо сказать, что это была более широкая, многоплановая идея, нежели простое «обличение царизма». Серов дал тут почувствовать все своеобразие и глубокую противоречивость эпохи, силу и слабость обоих противопоставляемых начал. Совсем в другом жанре и ином живописном методе он противопоставляет здесь два мира, как это сделал до него Суриков в Утре стрелецкой казни. И в этом истолковании эпохи пейзаж играл существенную роль, как бы предваряя то, что в полную меру разовьется позднее в «Петре I». Если он и занимал здесь, в сюжетной композиции, естественно, подчиненное положение, то значительность этого положения была одним из тех новых моментов, которые отличали историческую живопись Серова от суриковской.
Вся композиция чрезвычайно динамична, и так же динамичен пейзаж. Конные фигуры Петра и Елизаветы как бы «охватываются кругом», загибающейся дугой, которая начинается справа на горизонте, идет сзади всадников, выходит рядом с ними избушкой, далее церковкой, продолжается скачущей свитой и оканчивается спереди данными крупным планом фигурами крестьянина и нищенки. Если скачущая у ног коней борзая повторяет их движение, то дорога кажется бегущей в обратном направлении под ноги лошадей: Серов тут проявил удивительную наблюдательность. Так нам всегда представляется дорога, по которой мы быстро едем. Зритель видит ее в изображении так, как если бы он сам скакал на лошади. Обратным движению всадников показано движение облаков на небе. В жесте Петра, придерживающего рукою шляпу, чувствуется ветер, поднимаемый быстрой скачкой. Переполох, внесенный в тишину деревни стремительно несущейся кавалькадой, подчеркивает взлетевшая с купола и колокольни стая птиц. В этой темпере все пронизано движением, но его разнонаправленность вносит в изображение композиционную стройность.
Гораздо более спокоен и нейтрален пейзаж в следующей иллюстрации - «Юный Петр I на псовой охоте». Для темы жестокой забавы молодого царя над боярами, а в их лице над старой Русью, пейзаж не был столь уж важным моментом. Тут не было контраста старого и нового, а была только тема рождающегося в забавах нового. И ей очень подходил светлый, бодрящий пейзаж заснеженных зимних полей. Его свежесть соответствовала юному озорному образу веселящегося Петра, на его фоне эффектно выделялись фигуры людей и лошадей, наглядно демонстрирующих, что охота вылилась в издевку над неуклюжестью старых бояр.
Не было большого идейного содержания и в акварели «Выезд Екатерины II на соколиную охоту». Серов решал здесь тему чисто лирически. Стареющая царица наслаждается прогулкой и с улыбкой оборачивается в сторону своего возлюбленного, едущего сзади ее коляски в свите. Этой любовной сцене, лирике старческой любви, этой «зари вечерней», по выражению Тютчева, соответствуют и атмосфера летнего вечера с едва проступающим в небе серпом месяца, и спокойная гладь поля, и покрытое такими же спокойными перистыми облачками небо. Вечерний свет, его умирающие отсветы мы видим и на спине белой лошади, и на железе колесной шины, и на костюмах. Четко рисуются на светлом фоне выразительные силуэты и головы царицы, всадников, держащих соколов на руке, лошадей. Они образуют как бы своего рода «узор», красивый и стильный, гармонирующий со светлой радостностью сцены, которая исчерпывает свое содержание в самой себе, в своем зрелище.
|
