Алексей Федоров-Давыдов. Место и роль пейзажа в творчестве Серова

Заросший пруд, 1888 Октябрь. Домотканово, 1895

Внутри этих цветовых пятен или «зон» мы видим очень тонкую разработку цвета и находим рефлексы. Серов не только сохраняет, но развивает и обогащает свое тонкое чувство колорита. Необычайно красив и сложен цвет даже такого второстепенного предмета, каким является стена дачи. Белое платье жены художника имеет легкие коричневые полоски, на нем лежит общий голубоватый налет - рефлекс от затененной части луга. Синей ленте на шляпе соответствуют синие цветы на лугу, а голубые перекликаются с цветом неба. Вся затененная часть луга дана зелено-голубоватым цветом, сложность которого передает лежащую на лугу тень. Она особенно ощущается почти физически там, где на границе с залитой светом частью луга, написанной желтовато-зеленым цветом, мы видим как бы полосу розоватого цвета.
Сама живопись, в отличие от прозрачности в картине «Девушка, освещенная солнцем», носит налет матовости. Именно эта «матовость» и передает теперь воздух. Светлая красочная гамма картины «Летом» уже не пронизана солнцем, а словно высветлена им. Ровности освещения первого портрета противостоит теперь контраст ярко освещенных и затененных частей пейзажа. Все это, вместе взятое - большие «пятна» цвета, контраст освещенной и затененной частей, более широкое письмо, - придает большую экспрессивность изображению, большую силу выразительности. Изображение стало лаконичнее и характернее, в том числе и в своей пейзажной части.
Это новое восприятие природы, новый ее образ особенно ярко выступают в этюде-картине того же 1895 года «Октябрь. Домотканово» (Государственная Третьяковская галерея). Во всей русской живописи вряд ли можно найти другое полотно, в котором с такой непосредственностью и выразительностью было бы передано лирическое настроение поздней осени. Светло-коричневатое сжатое поле, сидящий на стерне мальчонка в большом отцовском картузе, несколько пасущихся лошадей и овец, вдали избы деревни и деревья. И надо всем этим серое осеннее небо. В этом таком простом и немногословном изображении заключено большое внутреннее содержание. Глубоко прочувствованное, оно выражено настолько непосредственно самим языком живописи, всем построением изображения, его сдержанной рыже-коричневой гаммой тончайших полутонов, что его почти невозможно, да и вряд ли особенно нужно передавать словами. А если попытаться это сделать, то это будет не изложение содержания картины, ибо оно чисто эмоциональное, чувственное, а, скорее, некое литературное произведение в духе чеховских рассказов на тему русской деревни, особой осенней тишины, задумчивости отходящей ко сну природы. Этот образ деревни осенью поэтичен и в том смысле, что он, подобно стихам, непередаваем в другой форме.
Но самое замечательное в этой картине Серова, как раз сближающее ее с чеховскими произведениями, состоит в том, что «пейзаж настроения» дан здесь чрезвычайно объективно. Мальчонка, деловито чинящий хомут и весь ушедший в эту свою работу, как бы олицетворяет отношение художника к теме. Оно такое же простое, деловое и спокойное. Здесь нет вообще взгляда на деревню «со стороны». Кажется, что это отношение человека, органически живущего в этом мире, воспринимающего его как единственно существующую реальность, ни хорошую, ни плохую, а именно объективно существующую. Вряд ли стоит доказывать, что это не безыдейность и не индифферентизм, как их не было в таком показе и у Чехова. Художник предоставляет зрителю самому делать выводы и оценки и делать их исходя из переживания.
Что касается отношения художника к этой действительности, то ясно, сколь она ему близка, мила и дорога, и он утверждает ее как красоту правды. И мальчик, и так любимые Серовым деревенские лошади, и весь пейзаж изображены с той правдивостью, которую может дать не просто лишь наблюдение, «изучение», но живая любовь и привязанность. Они потому и вызывают у нас такую симпатию, такое теплое к себе отношение. Все потому так и задушевно, так лирично в этом унылом пейзаже, что это свой родной пейзаж, своя родная деревня, которой принадлежит сердце.
Но все это выражено в картине без каких бы то ни было специальных указаний, выражено непосредственно и объективно. Художник не умиляется тем, что любит, что ему дорого, он даже и не хочет показать, что это ему дорого, а просто пишет, что ему хочется. Пишет таким, каково оно есть в действительности, пишет, стремясь к «правде видения». (Галерея живописи великих художников: Пейзажист Крымов.)
Поэтичность серовского восприятия деревенской осени, его художническая очарованность этим простым мотивом, может быть, сильнее всего сказываются в наиболее «чувственном» компоненте картины - в ее поразительной по тонкости и сложности цветовой гамме, кажущейся сначала такой простой и лаконичной. Светло-коричневая стерня на первом плане очень тонко разработана в оттенках и в тех коричневатых и сероватых мазках, которыми передается сама сжатая солома и чуть заметная дорожка, идущая по стерне. Ее светло-коричневый цвет интенсифицируется в рыжий в окраске лошади - в середине и деревьев - справа и в середине за избами. Другая его интенсификация идет в сторону более холодного темно-коричневого цвета, которым обозначены картуз на мальчике, лошадь справа, овцы. В эту гамму вводятся тонкие розоватые оттенки на лице, руках и ногах мальчонки, на гриве лошади справа. Лошадь вдали слева - белая, создающая цветовой переход к серо-голубоватому с белесыми тонами небу. Вся цветовая гамма светлая и лиричная. В ней нет ничего от гнетущего уныния осени. Это, скорее, тихая задумчивость природы, ее своеобразная осенняя увядающая нежность. В этом таком чувственно непосредственном цветовом выражении «настроения» по преимуществу звучит и авторская оценка и вызываемое у зрителя переживание сюжета. Светлая и нежная в своей скупости гамма осенних красок соответствует лиричности мотива, спокойствию этих мирно пасущихся на задворках лошадей и овец и погруженности в свое нехитрое дело мальчика. Эта деревенская идиллия, выраженная объективно, не становится ни сентиментальной, ни ложной.
Но при всей поразительной объективности, которая делает это изображение не только очень достоверным, но и каким-то особенно весомым, убедительным, в пейзаже «Октябрь» налицо известная заостренность образа. Она достигнута и лаконизмом изображения, и широтой письма, и обобщенностью форм, и сдержанностью цветовой гаммы.
Пейзаж «Октябрь» развивает то, что мы уже отметили в пейзаже «Осень» 1892 года. Вместе с тем художник уже не относится теперь к пейзажу так созерцательно-спокойно, как это было ранее. Он ищет характерности, которая зрительно, в изобразительных формах раскрыла бы содержание и смысл изображаемого.
Пейзаж «Заросшего пруда» был «нейтральной» в своем содержании натурой, пейзаж картины «Октябрь» - это уже природа, имеющая свой собственный характер, подобно тому как он все более и более начинает выступать в персонажах серовских портретов.