Заросший пруд, 1888
Октябрь. Домотканово, 1895
|
|
В свое время А.В.Бакушинский хорошо показал, как мотив «шествия», зародившийся в быстром импрессионистическом наброске «Похорон Баумана», получил дальнейшее развитие в картине «Петр I» и далее в эскизах «Одиссей и Навзикая». На разборе композиции и живописного строя этих работ Бакушинский показал, как Серов постепенно шел к монументальности форм и символической их выразительности. Уже картина «Петр I» казалась ему «как бы эскизом фрески». В еще большей мере это можно отнести к эскизам композиции «Одиссей и Навзикая» (1909-1910). Не входя в детали того тщательного сравнительного формального анализа всех трех «шествий», который дает Бакушинский, отметим лишь то, что он правильно указывает на все более выступающую фризовость движения фигур.
Об этой фризовости композиции «Одиссея и Навзикаи», построенной «на законах архаических рельефов», говорил еще до него С.Эрнст и считал, что в первом варианте «задачи стилистические уравновешиваются задачами пейзажными». Бакушинский же более справедливо видит в этом первом, написанном в серовато-голубой гамме эскизе противоречие между пространственностью дальнего плана при высоком небе с облаками и относительной двухмерностью узкой полосы моря и берега, по которому движется вдоль плоскости картины процессия, представляющая как бы «греческий фронтон, развернутый по законам скульптурного построения с импрессионистским пространственным задником вместо глухой стены тимпана». Он справедливо указывает и на большую обобщенность форм фигур, идущую от греческой архаической скульптуры, и на усиление линейного начала. Строго ритмическое построение «шествия» в «Похоронах Баумана» сменилось в «Петре I», по мнению Бакушинского, резким, бурным и страстным движением. «Теперь же в «Одиссее и Навзикае», стремясь к еще большей ритмичности «шествия», Серов делает движение слишком медленным, почти застылым. Это, мне кажется, было прямо продиктовано стремлением художника к возвышенности и гармоничности «большого стиля», в поисках которого он и обращался к античности. Развивая в те же годы в эскизах «Петр на работах» резкую экспрессивность построения и бурную стремительность движения, как выражение драматизма эпохи и ее противоречий, Серов в работах на античные темы ищет гармонии и спокойствия. Если в работах «Петровской» серии Серов ищет в истории созвучного трагизма современной ему действительности, если он тут весь в тревоге и беспокойстве, то в античности он стремится найти то, чего нет в современности: того прекрасного, которое должно «быть величаво» (Пушкин).
Но если Бакушинский правильно обратил внимание на композиционные противоречия первого варианта «Одиссея и Навзикаи», противоречивое сочетание в нем старых воздушно-пространственных и новых пластических задач, то нельзя не отметить колористической цельности этой великолепной темперной картины. Ее красочная гамма построена на переходах от светло-коричневой полосы берега через голубое море с белыми барашками к светлому серебристому небу, белые сверкающие облака которого перекликаются с белыми барашками на волнах. Внизу, в фигурной части мы видим тонко проведенную гармонию - серо-голубые тона одежды царевны даны в сочетании со светло-коричневыми фигурами ослов, серым цветом одежд служанок и еще более светло-серой одеждой Одиссея. Вся картина пронизана светом, который особенно чувствуется в этих царственно великолепных клубящихся облаках.
Но как бы ни был сам по себе прекрасен этот первоначальный вариант. Бакушинский прав, утверждая, что он не удовлетворил Серова, почему за ним и последовали совершенно иначе решенные новые эскизы. Бакушинский в своем блестящем анализе разбирает, по существу, лишь формальную эволюцию замысла с точки зрения стремления Серова к монументальности и пластичности. Но, как мне кажется, не удовлетворяло Серова не только формальное построение, но и образное содержание первого эскиза. И в поисках новых формальных решений мотива «шествия» и в поисках образного порядка Серов преодолевал этот разрыв между пластичностью переднего плана и воздушностью дальнего. Серов сокращает высоту неба, вертикальность первого эскиза заменяет горизонтализмом последующих. Усиление пластичности сопровождается усилением цветности, переходом к определенным и звучным синим и оранжевым цветам. Мы уже видели их в декорациях к опере «Юдифь».
Одновременно с преодолением противоречий композиционного построения Серов преодолевает и излишнюю статику, внося в движение фигур ту диагональную направленность, которая была в эскизе «Похороны Баумана». Но теперь динамика приобретает уже характер торжественного эпического «шествия». Так своеобразно замыкается круг исканий Серова - динамика изображения потрясшего его траурного революционного шествия наполняет живым дыханием отвлеченную античность.
Наиболее любопытным в плане нашей темы является в анализе Бакушинского показ того, как обобщенность форм и торжественность движения фигур находят свое соответствие в трактовке пейзажа. «Ритм и формы органических живых фигур приближаются к ритмам и формам неорганическим, а неорганическое природное окружение приобретает антропоморфный характер и ритм. Мотив Одиссея повторяется, множится скалами справа, а ритмичный мотив служанок находит свое отражение в очертаниях и движении скал слева». Этому переходу от угловатости к округлым формам в процессе фризового развертывания «шествия» соответствует и переход от более ярких и резких сочетаний оранжевых цветов фигур и коричневых скал с голубым морем и небом к более светлым желтым и коричневым цветам в группе Навзикаи в колеснице и в продолжающих ее движение горизонтально направленных скалах слева. Наконец, вдали, на заднем плане, эти горы приобретают уже розовый оттенок (речь идет о варианте Третьяковской галереи). Так и в движении, изменении форм и в изменении цвета все изображение, как бы следуя за шествием, трансформируется от сильной трагической фигуры Одиссея через несколько гротескных фигур служанок к лиризму Навзикаи.
|
